Прикормки 

Ведды - древний народ Цейлона. История становления

Кажется, и в индустриальную эпоху ведды, исконные обитатели острова Шри-Ланка, продолжают дружить с духами джунглей. Дикие пчелы делятся с веддами медом, а рыба и мелкая дичь сама идет им в руки. Еще недавно ведды кочевали по лесам, не вступая в контакты с окружающим миром. Сейчас они перешли к оседлой жизни – кочевать им больше некуда, диких лесов на острове почти не осталось.
Когда-то остров Цейлон называли жемчужиной Индийского океана. И сегодня Шри-Ланка - одна из красивейших стран Южной Азии. Ее столица Коломбо - город современный и в то же время по-азиатски колоритный. Широкая праздничная набережная заполнена беззаботными парочками. Но стоит сделать шаг в сторону, и вы попадаете совсем в другой мир. Самые первые жители Цейлона - это лесные племена веддов. Сегодня почти все они забыли родной язык и смешались с остальным населением острова. Традиционный уклад жизни веддов сохранился лишь в нескольких деревнях на юге. В одну их них мы едем.
За окном мелькают сингальские и тамильские деревушки. Их жители всегда считали веддов лесными духами, принявшими человеческое обличье, и старались держаться от них подальше. Да и сами ведды не очень-то стремились контактировать с теснившими их новыми соседями. Они отступали от цивилизации все дальше на юг, в покрытые лесами горы. Большая часть нашего пути проходит по горному серпантину. Создается впечатление, будто мы забираемся в какую-то несусветную глушь. Хотя на самом деле ведды живут совсем недалеко от крупного города Махиянгана. Деревня веддов находится всего в 10 минутах езды от цивилизации. Но сами ведды эту цивилизацию игнорируют. Они не хотят становиться обычными крестьянами. Ведды считают, что это привнесет в их жизнь много лишних проблем.
Деревня, в которую мы приехали, называется Дамбана. Это одно из поселений анклава, в котором проживюет почти две тысячи веддов. Раньше ведды не обременяли себя сооружением жилищ. Они постоянно кочевали, устраивая стоянки в пещерах - таких естественных укрытий в горах великое множество. Но со временем ведды перешли к оседлой жизни и стали строить глинобитные хижины без окон и дверей. Дамбана считается столицей лесных людей. Главный в деревне - вождь Уруариге Ванниялетте: "Раньше джунгли давали все, что нам было нужно. Когда хотели есть - мы шли на охоту, если надо было срубить дерево - мы его рубили. Сейчас зверя стало мало, да еще правительство объявило наши леса заповедником. Мне это не нравится. Если бы я мог увести свой народ подальше от цивилизации, я бы это обязательно сделал".
Вождь Уруариге против съемки не возражал, и мы увязались за мужчинами, которые как раз собирались на рыбную ловлю. К моему удивлению, рыбаки не взяли с собой снастей. Если конечно, не считать рыболовной снастью топор, который ведды носят на плече постоянно. Годам к тридцати у мужчин даже образуется профессиональная мозоль. Оказалось, что рыбу они ловят практически голыми руками. По пути мужчины собирают похожие на дикие груши плоды баррингтонии. Их сок дурманит рыбу. Плоды они измельчают булыжниками, заворачивают в кусок ткани и полощут в воде. Пока яд не подействовал, можно заняться приготовлением бетеля. На Цейлоне бетель жуют чуть ли не поголовно, но ведды просто жить не могут без этого легкого стимулятора. Готовится бетель просто: орех арековой пальмы заворачивают в намазанный известью и посыпанный табаком лист бетелевого перца. Все, можно жевать! Главное, это зелье не глотать, а то можно и отравиться. Минут через пятнадцать рыба, одурманенная ядом баррингтонии, всплывает на поверхность. Остается только собирать ее, предварительно оглушив ударом мачете. Рыбешка конечно, мелковата, но веддам на рыбалке важен не размер, а количество.
Уруариге Ванниялетте: "По преданиям нашего народа, когда-то мы добывали пропитание только охотой, а рыбу ловить не умели. Но в один злосчастный год на зверя напал страшный мор, ведды начали голодать. И тогда добрые духи научили нашего тогдашнего вождя искусству рыбной ловли. Но все равно, дело настоящего мужчины - охота". Хотя правительство и запрещает убивать диких животных, время от времени ведды позволяют себе побраконьерствовать. Перед тем как отправиться на охоту, они обращаются за поддержкой к потусторонним силам - экстатическими плясками и заклинаниями призывают духов. Ведды искренне считают себя буддистами, что отнюдь не мешает им, как и сотни лет назад, исповедовать культ умерших. Мелкую живность вроде мангустов охотники ловят в капканы - незамысловатые конструкции из веток и камней. Внутрь такого шалаша кладут приманку, завернутую в листья. Когда зверь пытается ее достать, вся конструкция рушится на него и придавливает к земле. Впрочем, мы так наследили вокруг ловушки, что теперь в нее не сунется ни один здравомыслящий мангуст.
Лес снабжает лесных жителей не только мясом, но и медом. Бортничество для них еще и способ заработка. Дикий мед ведды продают на рынке, в городе, а на вырученные деньги там же покупают соль и рис. Добывая мед, ведды действуют с той же первобытной простотой, что и во время рыбной ловли. Они колотят палками по стволу, чтобы выгнать пчел, а потом голыми руками лезут в дупло. На этот раз соты оказались спрятаны особенно глубоко. На ощупь их найти не удалось, и поэтому пришлось прорубить дырку в стволе, чтобы внутрь попадал свет. Ну вот он, наконец, и вожделенный мед… Что-то негусто… Проводники объяснили мне, что сейчас не сезон. Вот через пару месяцев соты точно будут полны. Но немножко дикого цейлонского меда мне все-таки перепало. По сравнению с нашим липовым или гречишным он, конечно, жидковат. Зато вкус совершенно неповторимый. Все-таки не зря мы продирались сюда сквозь заросли колючек!
Добычи мужчины в деревню считай что и не принесли, но обедать-то хочется. Приходится пустить в ход старые припасы. Никаких печей у веддов нет в помине, пищ""у варят на открытом огне. Дым очага выходит прямо через дверной проем. Мужчины делают клецки из пшеничной муки и заливают их соусом, приготовленным из кукурузных зерен и фасоли. Миски ведды еще признают, а вот без вилок и ложек легко обходятся. Как и вообще без многого того, к чему привык так называемый цивилизованный человек. Например, без зубной щетки. Ее веддам заменяет скорлупа ореха арековой пальмы.
Вся утварь в доме веддов вполне современная - продукты они хранят в стеклянных банках, полиэтиленовых мешках и пластиковых ведрах. А вот мебель собственного производства - из нарубленных в лесу сучьев. Спят ведды прямо на земляном полу, расстелив на нем тонкую циновку. Как настоящие дети джунглей, они не обращают внимания ни на комаров, ни на ползающих по земле пиявок. И их не беспокоит, что всего в 10 км от деревни высятся современные здания и шумят заводы. Ведды и их поселение выглядели точно так же и 20, и 50 лет назад. И, похоже, здесь никогда не наступят перемены.

Давным-давно на заре времён этот прекрасный остров населяли австралоиды - крупная расовая популяция нашей планеты, ведущая начало от аборигенов Австралии. Разновидность этой знаковой расы - ведды считаются первыми коренными жителями , которые стали предшественниками заселения острова племенами из Индии.

Ведды задолго до новой эры освоили земли юго-восточной Азии, постепенно проникая вглубь южной части материка с охватом Индостана и осваивая крупные острова. На Шри-Ланке ведды появились задолго до первого тысячелетия нашей эры, добравшись сюда, возможно, через гипотетический индийский перешеек. Представители этой народности, отличаясь небольшим ростом (до 155 см) и удивительной ловкостью, прекрасно чувствовали себя в местных джунглях, занимаясь охотой и рыболовством.

Изобилие флоры и фауны, которое сохранилось на Шри-Ланке и в наши дни, определяло достаточно высокий уровень пропитания и уклада жизни "якков" - так впоследствии стали называть ланкийских веддов. Что касается культуры - то коренные жители острова были дремучими язычниками, которые поклонялись не только богам, но и кровожадным демонам. Забегая вперёд, стоит отметить, что именно якки основали собственную школу боевых искусств, возведя довольно сложные по тем временам военные укрепления на легендарной горе Ритигала, которые были опоясаны рвами с голодными крокодилами.

Ведды древности были кочевым народом, который не строил хижин, а всё время перемещался по острову, обитая в пещерах и других естественных природных укрытиях. Поначалу, ведды, проводившие основную часть времени на суше, не умели ловить рыбу, о существовании которой просто не подозревали. Племена коренных жителей острова занимались исключительно охотой, отличаясь удивительной меткостью и способностью ловко использовать стрелы с отравленными наконечниками. Каждая экспедиция охотников предварялась продолжительными ритуальными танцами и благочестивыми воззваниями к духам леса.

Но однажды пришла беда - большая засуха и большой голод, истощивший запасы дичи до крайности. И тогда, согласно преданиям, добрые духи обучили веддов приёмам рыбной ловле, об одном из которых стоит рассказать отдельно. Или те самые духи, а, скорее всего, сами хитроумные аборигены изобрели оригинальный способ ловли рыбы голыми руками. На мелководном участке реки в воду они опускали измельчённые плоды баррингтонии, сок которых обладает дурманящим действием. Вскоре рыба, находясь под действием наркотической составляющей, всплывала на поверхность, предлагая радостным рыбакам бесплатный ужин или обед. Эта уникальная технология рыбного промысла процветает и сейчас в деревнях, где сохранилась остатки этой уникальной этнической группы.

Ведды вообще прекрасно разбирались в свойствах трав, плодов и других природных ингредиентов. Эти знания передавались из поколения в поколения, помогая выжить в непростых условиях дикой природы. Магические обряды дополнялись реальными целительными процедурами, что позволяло поднимать на ноги безнадёжно больных.

Сбор мёда - ещё одно ремесло древности, обеспечивающее веддов и вкусным лакомством и мощным природным лекарством широкого спектра действия. Этот удивительный народ и сегодня известен как лучшие бортники мира, способные добывать мёд диких пчёл на головокружительной высоте.

Сегодня ведды в количестве примерно 2500 человек живут в этнических деревнях, расположенных в джунглях на востоке от . Уклад жизни этого народа практически не изменился - глинобитные хижины без окон, готовка на открытом огне, охота, рыболовство и бортничество. Несмотря на первобытный образ жизни, у племени есть свой вождь, который иногда выезжает в Коломбо и другие крупные города для решения текущих административных задач. Для туристов в таких деревушках организуется специальная программа с довольно наигранными ритуальными обрядами, которые сегодня уже вряд ли способны умилостивить каких-нибудь духов.

Голиков Олег / Июль 2014

Современный этноним и самоназвание (ед. ч. ведда; варианты: веда, беда, веддо, ваедда; сингальское väddā, мн. ч. väddō; тамильское vedan), этимологически восходит к санскритскому vyādha («стрелок из лука, охотник»). Распространено и собственно сингальское название vanyalā-ätto («живущие в лесу», «лесные люди», «владельцы леса»); им пользуются и сами ведды .

Место проживания

В настоящее время живут преимущественно в провинциях Восточной и Ува . Веддарата - «страной веддов» называют округ Бинтенне (верховья рек Гал-Оя и Мадура-Оя)

Происхождение

Протоведдоиды населяли многие районы Южной Азии. Ещё в последние века до н. э. они жили по всему острову, но были вытеснены сингалами и тамилами . Сингальские правители использовали их как отличных разведчиков и стрелков из лука в борьбе с колонизаторами.

Антропология

Пища - плоды земледелия, охоты и собирательства.

См. также

Напишите отзыв о статье "Ведды"

Примечания

Литература

  • Народы и религии мира / под ред. В. А. Тишкова. - М ., 1998.
  • Народы Южной Азии / под ред. Н. Р. Гусевой. - М ., 1963.
  • Зимина Т. А., Краснодембская Н. Г. // Малые этнические и этнографические группы / Ответственный редактор В. А. Козьмин. - СПб. : Новая Альтернативная Полиграфия, 2008. - С. 138-145 . - ISBN 978-5-7576-0221-9 .

Ссылки

  • // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

Отрывок, характеризующий Ведды

За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d"Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d"avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.

Более семидесяти тысяч лет назад небольшая группа людей современного типа пересекла пролив, отделяющий нашу общую прародину Африку от Азии, добралась до Персидского залива и уже оттуда заселила всю остальную землю, в том числе Европу. Как выглядели эти люди, чем занимались и на каком языке разговаривали, сегодня сказать трудно. На Ближнем Востоке почти не сохранилось ранних памятников их культуры. Но первая волна переселенцев двинулась на восток и вскоре освоила территорию современной Индии. На соседнем острове Шри-Ланка все еще обитают их прямые потомки – племена маленьких чернокожих лесных людей веддов. Как живут наследники древних африканских переселенцев в современном мире, что едят и пьют, как сохраняют свою почти первобытную культуру – все это я хотел выяснить, направляясь на Шри-Ланку.

После бурной недели буддистского праздника Эсала Перахера в древнем городе Канди мне удалось выкроить время на посещение одной группы веддов. Дело в том, что ведды – не единый народ. Разные племена живут в различных лесных регионах страны, в основном в центральной части и на севере. Они говорят на несхожих языках, отличаются исторически и культурно. Общее название «ведды» им дали их соседи сингалы, которые появились на Шри-Ланке значительно позже, но создали удивительно развитую цивилизацию, которая за несколько тысячелетий так и не смогла растворить в себе лесной народ. Я собирался посетить группу племен в районе селения Дамбана на востоке. Там несколько лет назад добровольцы из международных организаций создали центр наследия веддов. В этом центре можно было найти проводника, способного переводить с местного диалекта на понятный мне английский.
Добраться из Канди в Дамбану проще всего через город Ампара. Туда ходит современный рейсовый автобус с кондиционером, что немаловажно для жаркой и влажной Шри-Ланки. Билет стоит всего четыре доллара. Дорога пролегает через живописную горную местность, где насаждения кокосовых пальм и бананов соседствуют с самыми обычными соснами. Во время остановок в придорожных магазинчиках и харчевнях можно разжиться местным пряным фастфудом, экзотическими фруктами, названий которых в нашем языке просто нет, и чистой водой в пластиковых бутылках. Впрочем, на последнюю я даже не обращал внимания, поскольку предпочитал пить молоко кокосовых орехов. Обычно его сравнивают по вкусу с березовым соком. Мне оно больше напоминает сок свежевыжатого кабачка. Но в жару нет ничего приятнее – кокосовое молоко хорошо утоляет жажду.

В Ампару приехали ближе к вечеру. Если верить путеводителю, это большой и стремительно развивающийся город. Однако после волшебного Канди с его белоснежными дворцами и храмами Ампара мне показалась сущим захолустьем. Народа на улицах было мало. Единственной стоящей внимания достопримечательностью оказалось водохранилище, расположенное рядом с центром. По размерам оно немного уступало нашему Минскому морю. Пляж был покрыт кучами мусора. Зато на противоположном берегу можно было различить большую буддистскую ступу. На меня никто не обращал особого внимания. Даже вездесущие водители трехколесных тук-туков не бросались навстречу с предложением подвезти иностранца с его огромным рюкзаком. Пришлось его нести до гостиницы самому. Попытки расспросить о направлении прохожих закончились неудачей. Многие из них по случаю пятницы были пьяными. Вместо ответа мне предлагали угостить их пивом.
Гостиница, которую я искал, располагалась в большом частном доме. На первом этаже жила семья хозяев, а на втором и третьем – постояльцы. Скромный номер с ванной и армией муравьев на потолке стоил двадцать пять долларов. К этому прилагались кондиционер, москитная сетка и роскошный вид на двор соседа. Идти в другую гостиницу не хотелось. Все они располагались далеко от центра, да и вряд ли были лучше или дешевле. Пришлось соглашаться на такие условия. Судя по гостиничной книге, в которую я записал свое имя и данные паспорта, кроме меня, здесь остановилась еще чета французов. Но ни с ними, ни с другими постояльцами я так и не встретился.
На следующее утро, позавтракав в соседнем ресторанчике свежей сдобой и приторно-сладким чаем с молоком, я вновь вернулся на вокзал и расспросил у водителей, как добраться до Дамбаны. Оказалось все просто. Следовало проехать несколько десятков километров обратно по направлению Канди, затем выйти на развилке под названием Дамбана-роад, а дальше пять километров пешком или на случайном тук-туке. О центре наследия веддов они ничего не знали. Что ж, легких путей мы не ищем!
На этот раз я ехал на обычном местном автобусе без кондиционера. Окна и двери в нем не закрывались. Зато билет стоил в три раза дешевле. Часть пути пришлось постоять в толпе между рядами, поскольку по белорусской привычке я уступил свое сидение беременной женщине. У шри-ланкийцев свое понимание этикета. В автобусе всегда есть места для инвалидов и священнослужителей, но дамам, даже беременным, с тяжелыми сумками или детьми сидеть не обязательно. По дороге водитель развлекал нас индийской поп-музыкой, а на остановках автобус посещали торговцы чипсами и яблоками. Странно, но яблоки на Шри-Ланке – самый дорогой фрукт. Тем не менее местные их просто обожают и явно не понимают, почему иностранцы предпочитают рангбутан и папайю.
Развилка, на которой меня высадили, оказалась не столь уж необитаемой. Пара будок-магазинчиков и скромный навес из пальмовых листьев, под которым томились в ожидании клиентов водители тук-туков. Услышав о веддах, они радостно заговорили на непонятном мне языке, а затем знаками показали цифру три. Триста рупий? Почти три доллара. Не так, чтобы много за дорогу в оба конца. Я согласился, не торгуясь.

Центр наследия веддов

Ехали недолго. Тук-тук свернул с проселочной дороги на какую-то тропинку и остановился около деревянной хижины. Из нее вышел сонный старик в саране – местном мужском подобии юбки – и заговорил с водителем. Говорили они долго. То ли о погоде, то ли о молодежной моде, то ли о видах на урожай бананов. Но в конце концов старик удобно устроился на сиденье рядом со мной и представился: «Я – местный гид». – «А на языке веддов говоришь?» – поинтересовался я. Тот лишь кивнул головой и сделал знак водителю ехать дальше. Как я потом узнал, у веддов нет своего языка. Они пользуются сингальским или тамильским.
Центр наследия веддов представлял собой несколько бревенчатых сооружений, крытых соломой. Собственно, это был даже не научный центр, как я полагал ранее, а обычный музей. Мне выдали билет за десять долларов и предоставили возможность ознакомиться с нехитрой экспозицией – копиями старых черно-белых фотографий, каменными орудиями труда и костями многочисленных животных, якобы убитых веддами на охоте. Судя по этим костям, потомки древних переселенцев предпочитали охотиться на слонов.

Череп слона

В разделе «История» рассказывалось о первобытном обществе Шри-Ланки. Археологических находок у устроителей центра не было, поэтому они предлагали посетителям картинки с изображениями… европейских неандертальцев. Старик-гид ходил все время за мной и просто читал мне подписи под фотографиями. Читать я умел сам, так что пришлось попросить его постоять в сторонке. Судя по книге записей, иностранцы в центр наведывались нечасто, зато шри-ланкийские туристы здесь обычные завсегдатаи.
После беглого осмотра, немного разочарованный, я вышел на улицу. Под раскидистыми кронами пальм прямо на земле сидели два ведда, предлагая купить сувениры – бусы из ракушек, наконечники для стрел из слоновой кости и много всего разного, причем, даже по местным меркам, весьма недорого. Вот тут-то мне и пригодился гид, знающий язык. Торговцы сообщили, что в Дамбане обитало несколько десятков уроженцев леса. Все они были выселены сюда двадцать лет назад правительством. Часть принадлежавших племени территорий отдали под затопление в связи с постройкой водохранилища, а часть просто объявили заповедной зоной. Спрашивать, чем отличалась их жизнь в лесу по сравнению с деревней, не имело смысла. Моим собеседникам во время переселения едва ли исполнилось пять лет. Я купил у них несколько бус, за что благодарный торговец продемонстрировал, как он стреляет из лука. Стрелял неважно, но для ищущего экзотики туриста могло сгодиться.

Старая фотография

Орудия труда и быта веддов

Далее гид предложил посетить дома веддов. Я согласился. По дороге он рассказал, что обычно путешественников встречает сам вождь. Надо заметить, что вожди Дамбаны – люди на Шри-Ланке очень известные. Они единственные из веддов, кто не смирился с переселением и с помощью международных организаций и журналистов начал борьбу за возвращение. Борьба продолжается до сих пор и пока не в их пользу. Зато вождей приглашают на конференции, встречи с известными людьми, берут интервью, так что они стали кем-то вроде местных кинозвезд. Вождям других веддов повезло намного меньше. О них никто, кроме соплеменников, не знает.
Мне вот тоже не посчастливилось. Я узнал, что сейчас знаменитый вождь и его помощники в отъезде – на празднике Эсала Перахера в Канди. «Но это ничего, – уверял меня гид. – Есть женщины и дети. Они станцуют для гостя». – «А как же мужчины?» – спросил я. «Мужчины на работе, – ответил старик. – Ведды не занимаются земледелием. Некоторые зарабатывают ремеслом, но в этом деле у них большая конкуренция. Дамбана славится своими ремесленниками-сингалами. Кстати, купленные тобой бусы делали скорее всего они, а не мастера-ведды. Проще найти работу в городе, что мужская часть племени и делает. Приезжают они в семьи лишь на праздники». Гид также признался, что главной проблемой детей леса теперь является весьма доступный алкоголь. Молодежь, вместо того чтобы учиться, попросту спивается.
Часть селения, где жили ведды, мало отличалась от остальной Дамбаны. Такие же спрятанные в рощицах кокосовых пальм хижины, обычно крытые соломой, но у тех, кто побогаче, – жестью или черепицей. Жилье веддам строило правительство по типовому проекту. До этого чернокожие охотники ютились в лесных шалашах. Единственное, что до сих пор отличает дома веддов, – это почти полное отсутствие мебели. Спят они на полу, а еду по привычке готовят на раскаленных камнях. Мужчины-ведды носят бороду, а женщины – множество разных украшений. Встретившие нас дети угостили меня и моего гида кокосовым молоком, а затем убежали за матерями. Их долго не было, так что гид начал волноваться. Мне пора было ехать обратно к шоссе, иначе я мог пропустить последний автобус в Ампару. «Это очень странно, – сказал он. – Обычно женщины приходят сразу. Такие шоу для туристов – верный способ заработать».
Вдруг я понял, что не хочу смотреть на танцы. Когда-то их исполняли лишь в ритуальных целях, посвящали памяти предков, а теперь вот так просто отдают за десять долларов туристам. Это как если бы мы устраивали для заезжих гостей в неурочные дни Радуницу. Об этом я сказал гиду. Тот ничего не ответил, а просто зашагал обратно к тук-туку, знаком пригласив меня следовать за ним. Прежде чем уйти, я вложил заготовленную заранее для оплаты шоу купюру в руку девочки, оставшейся караулить пришельцев. Хоть какая-то польза будет от моего визита веддам.
По дороге к шоссе гид говорил, как много делает для веддов центр, пропагандируя их культуру. В нем не работает ни одного ведда, зато центр привлекает туристов, и ради них молодое поколение учится родному языку и танцам. Как ни странно, его слова меня успокоили. Мысленно я переместился из Шри-Ланки в Беларусь. Мы, как и ведды, быстро забываем свои традиции и язык. Через какое-то время, возможно, нам придется учиться танцевать, потому что ничего другого у нас для внешнего мира не останется. Даже слоновьих костей.

Серия «Исчезающие племена Южной Азии».

Марина Баканова

Вполне вероятно, что первейшее заселение Шри-Ланки состоялось еще 300 тыс. лет тому назад. Это частично подтверждают находки в Иранамаду. Также найдено несколько следов культуры людей, населявших Шри-Ланку около 125 тыс. лет назад. Люди же современного типа поя вились на острове не позднее 34 тыс. лет назад, об этом свидетельствует находка «человека из Балангоды». Хотя возможно и более ранее заселение, следов которого пока не обнаружили.

Заселение Шри-Ланки шло волнообразно и было связано не только с волнами миграции народов, но и с климатическими факторами. Дело в том, что остров отделен от Индии Манарским заливом и Полкским проливом. И именно в последнем находится так называемый Адамов мост, который будучи окончательно разрушен землетрясением около 1481 года до этого периодически соединял Шри-Ланку и Индию. Это было возможно во времена оледенений, когда уровень Мирового океана понижался, а значит именно в это время человек и мог проникнуть на остров.

Вероятно люди Балангоды были охотниками-собирателями, которые проживали в пещерах. Культура Балангоды была довольно высокой для своего уровня. Так, микролиты кварца и слоистого сланца, обработанные в лунообразной, трапециевидной или треугольной форме обнаруживаются в пластах возрастом более 30000 лет. Такие же микролиты в Европе обнаруживаются в гораздо более поздних пластах - около 12000 лет назад.

Дальнейшая история отличается скачкообразным развитием. Здесь вслед за палеолитом не развивается ни неолит, ни медный и бронзовый века. Люди из Балангоды не смогли сами достичь данного уровня культуры, а внешнепринесенных технологий видимо не было, что связано с изоляцией острова. Это суждение основывается на том, что ведды - потомки протоавстралийского населения острова даже к началу XX века сохранили черты культуры людей эпохи мезолита. Новый железный век шагнул на остров вместе с новыми переселенцами, которые теперь составляют большую часть населения острова.

Итак, ведды. Одно из последних представителей племен - первоначальных обитателей Южной Индии австралоидных народов. Они в большинстве случаев были вытеснены затем дравидским населением, а затем монголоидами и индо-ариями.

Ведды - это и энтоним и самоназвание исконного австалоидного населения Шри-Ланки. Это название вероятно происходит из санскритского веадха («охотник», «стрелок из лука»). Также широко распространено наименование ваниала-атто («живущие в лесу», «лесные люди»), сами ведды тоже его используют в качестве самоназвания.

Именно ведды считаются прямыми потомками людей из Балагонды, сохранивших в частичной конечно форме до настоящего момента следы этой древней культуры.

Есть однако несколько разрозненных находок, которые предполагают, что ведды в своем развитии проходили и неолит (гранитные орудия, керамика, возникновение земледелия), есть также несколько неопознаных шлаков, которые вероятно были результами обработки меди. Но очевидно, что несмотря на эти вкрапления новых культур, культура эпохи палеолита была доминирующей. А при приходе переселенцев из Индии, несущих культуры железной эпохи веддийские племена были вытестенены в более неблагоприятные природные зоны, где растеряли остатки новейших разработок своей культуры.

Современные ведды обитают преимущественно в восточной части острова, в провинциях Восточная и Ува. Есть самонаименование области Веддарата - «страна веддов» - округ Бинтенне. Это довольно засушливая местность, практически лишенная лесов (стоит отметить - джунгли сводились в 20 веке по всему острову, и еще удивительно, что части из них удалось сохраниться в качестве заповедников).

Однако есть одна весьма примечательная особенность. Сингалы и тамилы - гораздо более позднее пришлое население острова, которые и вытесняли веддов из их исторических мест обитания, не придерживались столь сложной кастовой системы, которая была в Индии. Вероятно, что во время их переселения кастовая система в самой Индии была еще недостаточно крепкой. Что привело к частичному смешению сингалов и тамилов с местным населением. С уверенностью можно сказать, что практически все современное население Шри-Ланки имеет в своем геноме часть веддийских генов.

Вероятно, что первоначально ведды говорили на своем собственном языке, в корне отличном от современного. Однако, он не сохранился до наших дней, поэтому даже определить его групповую принадлежность невозможно. Письменности же они не имели. Современные ведды разговаривают на смеси сингальского, тамильского с вкраплениями некоторых аутентичных слов и конструкций. Есть у веддов и особый магический «лесной язык», который используется именно при нахождении в лесу во время охоты или по другой надобности. Этот язык с большим правом можно считать веддийским, однако - он представляет собой только ограниченную часть, а не целый язык, какие-то отдельные элементы. Часть языка сохранилась и в проводимых магических обрядах. Насколько можно судить по имеющимся сохранившимся элементам языка - он использовал множество эвфемизмов, имел специфические черты языковой магии. Совершенно особыми и являются выражения оформления родства, которое сильно отличается от сингальского и поэтому не могло быть перенято у пришлого населения.

Есть некоторая вероятность того, что исконный язык веддов имеет общие корни с другими популяциями австралоидного происхождения Индии и Индо-Китая. Однако, достаточного материала для детального изучения пока не собрано. Да и языки других австралоидных групп также не сохранились в неприкосновенности, а начали растворяться в языках соседей.

Ведды разделяются на 7-9 родовых групп. Ранее, каждая из них обладала своими охотными угодьями, ареалами для сбора меда и ягод, рыбной ловли. Также - владела набором пещер и гротов на своей территории. Сейчас принадлежность к определенной родовой группе (варуге) является одним из критериев причисления человеком себя к веддийской народности.

Численность веддийского населения невелика, и даже по самым расширенным подсчетам не превышает 2,5 тысяч. Хотя, чтобы установить их численность нужно сначала разграничить, кого именно считать принадлежащим к веддийскому народу.

Современных веддов условно разделяют на «лесных», «сельских» и «прибрежных». Под полное совпадение по культуре, верованиям, способу ведения хозяйства и прочим отличным признакам отдельного народа, настоящими веддами можно считать только «лесных», а их численность не более нескольких сотен и она стремительно падает.

«Лесные ведды» сохраняют культуру своего племени и она во многом совпадает с описаниями их культуры сделанными учеными в 18-19вв. Также они четко разграничивают свои родовые группы и проводят условные границы охотничьих угодий. Они исповедуют традиционный для веддов анимизм. Основной род занятий - охота (загон слонов, который раньше был очень популярен у веддов, теперь запрещен правительством Шри-Ланки). Соответственно - основной род пищи для них - мясо.

Для охоты ведды используют лук и совершенно особые стрелы к нему, считаются непревзойденными лучниками. Известно, что движение сопротивления британским колонизаторам активно использовало веддов в качестве лучников, для стрельбы из засад. Значимость лука и стрел в их обществе такова, что они наделяются магическими свойствами и как предметы культа используются на свадьбах и при рождении ребенка. Фактически лук сопровождает мальчика-ведда в течение всей его жизни с момента рождения. Даже входя в жилище лук не оставляется и при сне видимо лежит рядом с хозяином.

Так же характерно для веддов использование особого вида топорика, который носят на плече и используют для вырубания медовых сот из дупла дерева и для разделывания мяса.

Традиционно бортничество. Некогда мед служил основным элементом меновой торговли с пришлыми народами, что также помогает идентифицировать принадлежность к культуре веддов. Мед использовался в большинстве случаев не как сладость, а как консерватор для мяса - в большое дупло укладывался мед, затем мясо и отверстие плотно закрывали. Законсервированное таким способом мясо могло храниться довольно продолжительное время даже в условиях субэкваториального климата и использоваться в питании в случае неудачной охоты или голода.

Исконное жилище веддов - пещера и площадка под скальными навесами - в период дождей, шалаш - в недождливое время года. Вокруг шалашей создавались колючие загородки (по типу африканской зерибы) и раскладывались сухие ветки, чтобы по хрусту можно было услышать подкрадывающегося зверя или человека.

Традиционная одежда веддов включает в себя передник из луба дерева рити или травы, который закреплялся на поясе особой тесемкой или шнурком из переплетенных особым способом волокон травы. Женский костюм состоит из лубяной же юбки и «воротника», закрывающего верхнюю часть груди.

Собственно брачные церемонии были довольно просты. Сватовство заключалось в том, что юноша должен был положить свой лук на крышу шалаша или у входа в пещеру семьи понравившейся девушки. Обязательным предсвадебным подарком является мясо - как символ того, что юноша способен обеспечить свою семью. Девушка, выходящая замуж должна была сплести своему избраннику пояс, который и повязывала на него лично. Этого было достаточно для образования новой ячейки общества. Возможно сам ритуал был несколько сложнее, соблюдались какие-то магические обряды, однако их описания не сохранилось.

Самыми удачными и благополучными браками считаются кросскузенные (между детьми брата и сестры), ортокузенные браки (между детьми братьев или сестер) - запрещены. Также довольно распространены сорорат (брак мужчины с сестрой умершей жены) и левират (брак женщины с братом умершего мужа). Брак заключается в еще очень раннем возрасте. Также допустимыми считаются разводы и повторные браки.

Вообще же в традиционном веддийском обществе сохранился матриархат и принадлежность к той или иной родовой группе считают по матери. В доме родителей же остаются жить и замужние дочери с семьями, а сыновья наоборот покидают отчий дом.

Похороны особого сакрального смысла не несли. Обычно умершего человека просто оставляли на земле, покрывая тело листвой или тонким слоем земли. Однако, после этого оставаться в данном месте не рекомендовалось, поскольку покойный, став духом может навредить живым. На это место племя возвращалось только через несколько лет.

Однако веддов, которые бы полностью подходили под это описание практически уже не существует. Только чуть менее 300 «лесных веддов» живут по более менее похожим обычаям, и то, очень много из традиционной культуры сохраняется «на заказ» - как демонстрация для исследователей и туристов.

«Сельские» и «прибрежные» ведды отбросили бо льшую часть своей культуры. Так они занимаются не охотой, а подсечно-огневым земледелием (или совмещают эти оба занятия), а «прибрежные» ведды живут в основном за счет рыболовства.

Одежда тоже претерпела изменения. У мужчин она стала в виде полотняной набедренной повязки или юбки, у женщин - хлопковые юбки до колен, а у более ассимилированных представительниц - блузы, саронги и даже сари. Дети, учащиеся в школах, одевают обычную школьную форму и ничем не выделяются среди сверстников.

Живут они уже в обычных ланкийских домах (по свидетельствам историков первые переселения в дома были зафиксированы еще в конце XIX - начале XX вв), часть, смешавшаяся с городским населением - так и в домах с полными удобствами.

Многие из них, сохраняя лишь отдельные элементы анимистических верований, переходят в индуизм или буддизм. Соответственно, ритуалы рождения, свадьбы, похороны уже начинают проводиться соответственно принятой религии.

Правительство Шри-Ланки активно способствует окультуриванию веддов и растворению их в общей культуре страны. Так оно помогает желающим переселиться, выделяет участки для земледелия, открывает школы.

Наверно еще через несколько десятилетий отыскать следы культуры веддов уже будет невозможно. Эта народность полностью сольется с другими национальностями острова, будет поглощена ими. Некая самобытность в языке, некоторых обычаях и личной идентификации конечно будет существовать чуть дольше, но и она скорее всего со временем вытеснится.

Сами ведды не могут, да и не особо хотят сохранять свою личную уникальность, меняясь и приспосабливаясь к меняющейся действительности.