Военно морские байки рассказы бывалых людей. Морские байки
Александр Козлов
Военно-морские рассказы
У матросов нет вопросов
За два часа до Нового года
Прошу "добро" на поражение
Любовь к морю
Морской каравай
Плавали - знаем
Запрещенные доклады
Палочки для канапе
У матросов нет вопросов
Самый понятливый народ - это мы, военные моряки. Нам, военным, объясняй, не объясняй - мы все равно сделаем по-своему! Поэтому любые поползновения на свободу, выражающиеся провокационными вопросами: "Вам все понятно? Вы знаете как надо это делать?" - мы всегда и без раздумий пресекаем, отвечая: "Конечно!" И, непременно, добавляем: "У матросов - нет вопросов!" При этом ни у кого: ни у того, кто спрашивает, ни у того, кто отвечает, нет сомнений в том, что все равно все будет сделано не так как сказано, а скорее всего - в точности наоборот! Такой уж у нас, у военных моряков, несговорчивый характер.
Разумеется, у этого качества есть неоценимые преимущества. Так много дураков командует нами, что если бы мы с медицинской точностью строго выполняли их "гениальные" указания, флот давно бы уже умер, погребенный "обломками" их маразматических идей. Но мы выжили, несмотря ни на что. Потому что всегда четко говорили горе командирам: "Есть!" А делали все по-своему. Причем внешне сохраняя глубокую преданность глупому указанию. Ну а важен то в конечном итоге конечный результат.
Главное, что бы указание было выполнено точно и в установленные сроки. А уж как его выполнять, это твое дело. Конечно же не так, как это тебе объяснил твой "мудрый" командир. Ведь ты же не враг себе и у тебя нет намерений сломать себе голову или тронуться умом... Нет, здесь речь не идет, конечно, о боевой работе и даже боевой учебе. Боевая работа не терпит самодеятельности. Смеяться над этим кощунственно. Приказ есть приказ. Его не обсуждают, а выполняют.
Речь здесь идет совсем о другом. К примеру отправляют тебя начальник на склад получить баллоны с фреоном для холодильных установок корабля. А ты новоиспеченный лейтенант, только что пришедший из училища, еще даже с тужурки на куртку не успевший перейти. При этом наставляет тебя начальник, что каждый баллон должен быть с колпаком, взвешен на весах и на каждом баллоне должно быть стандартное клеймо. А отправляет он тебя с корабля одного, на полуразвалившемся "газоне" соединения, с таким же как ты первогодком водителем- матросом. И сроку дает до обеда, ибо после обеда корабль выходит в море.
Обещал твой начальник, странным образом сам веря в это, что ждут представителя корабля на складе чуть ли не с хлебом-солью: и грузчики, и красавица заведующая складом и чуть ли не сам начальник склада. А приезжаешь ты на склад и видишь: кладовщицу тетю Машу, которая уже лет десять как на пенсии, но все еще работает, грузчика дядю Васю, который вроде как на работе, но давно уже никакой, ну и, разумеется, пыльную кучу твоих заветных баллонов с фреоном. Какие уж тут весы?... Три часа в новенькой тужурке, с молоденьким исполнительным водителем-матросом забрасываешь ты в кузов эти неподъемные баллоны и клянешь начальника и себя заодно, что принял его инструктаж, в первый и последний раз, за чистую монету.
Следующий раз, когда тебе отправят получать горюче - смазочные материалы, тебя уже не проведут вопросом: "Вопросы по инструктажу есть?". "Нет! - ответишь ты, - У матросов нет вопросов!" А сам заранее отправишь на склад мичмана с дюжей бравых моряков, да еще на всякий случай оденешься в "спецовку" и прихватишь с собой полный набор шанцевого и слесарного инструмента. И вот тогда выполнишь поставленную задачу уже наверняка, точно и в указанный срок. У матросов нет вопросов. Они сами знают как и задачу выполнить, и тужурку не замарать.
За два часа до Нового года
В канун нового года наш корабль находился в "точке" якорной стоянки в двенадцати милях от иностранного берега. Обычное дежурство в длительном средиземноморском походе. И вдруг старший на борту начальник штаба бригады капитан 2 ранга Теплый заметил плавающий на трех кабельтовых от корабля какой-то зеленый предмет. "Мина! Вражеский буй!.. Тревога!.. Шлюпку на воду!.." - команды раздавались, как пулеметные очереди. Окончательно запутав ими всех и вся, Теплый сам кинулся руководить спуском плавсредства на воду.
Может быть, именно поэтому шлюпку спускали ровно сорок минут. Это был полный беспредел. Начштаба по ходу операции успел объявить семь выговоров, четыре "строгача" и одно НСС (неполное служебное соответствие) - это персонально старпому.
Наконец, шлюпку спустили. Гребцы мощно взмахнули веслами... Зеленым предметом оказалась... мертвая птичка неизвестной породы и неизвестно откуда взявшаяся. Возможно, ее принесло сюда течением от берега.
Птичку немедленно доставили начштаба. Теплый, построив экипаж, долго говорил о недремлющем супостате, о необходимости еженедельно проявлять бдительность, о нормативах спуска плавсредств... Но тут его взгляд натолкнулся на злополучную птичку, которую зачем-то держал в руке командир катера. Начальник штаба моментально забыл, о чем говорил до этого, и строго произнес, обращаясь к экипажу шлюпки: "Вы... вы... Изуверы! Если бы вы спустили шлюпку раньше, эта птичка, возможно, была бы сейчас жива. Она летела к нам с чужого ей берега, но ей не хватило сил. А вы... А мы, российские моряки, не смогли оказать ей помощь..."
Он так же неожиданно замолк, видимо, пытаясь вспомнить тему предыдущего выступления. Так и не вспомнив, махнул рукой и стал подниматься на мостик.
А что с птичкой делать? - простодушно крикнул ему вслед старпом.
Похоронить... По флотским ритуалам... - бросил решительно начштаба.
Птичку хоронили с бака те самые двенадцать наказанных моряков. Старпом - главный пострадавший - скомандовал:
Птичку - схоронить!
По этой команде боцман, отделавшийся всего-навсего выговором, взял несчастную животинку за лапки и выбросил за борт.
Птичку почтили минутой молчания. И еще пятиминутным перекуром. До наступления Нового года оставалось два часа...
Прошу "добро" на поражение
Противолодочный корабль выполнял в Баренцевом море самую известную и самую, наверное, интересную стрельбу из всех ежегодно военными моряками выполняемых. Стрельба называлась коротко: "По Хрущеву". На штабном языке это артиллерийская стрельба по берегу или, если совсем коротко, АС - 80. Ну а на самом деле данная стрельба даже и не по берегу, а по старому, заброшенному судну, лежавшему с незапамятных времен на отмели в районе мыса Подгородецкий. А мыс и именовался почему-то фамилией одного из "вождей мирового пролетариата" периода послесталинской оттепели. То ли судно само когда-то имело это название, то ли потому что оно затонуло в сталинские времена, то ли округлая корма затонувшего судна сильно напоминала выразительный лысый череп Никиты Сергеевича Хрущева, но название закрепилось за данным местом и даже стрельбой по данному месту крепко и навсегда!
И вот корабль лег на боевой курс. Штурман корабля капитан 3 ранга Бондарев окончательно определился с курсом, доложил на ходовой пост и пост распределения целей (ПРЦ): "Пеленг цели 320 градусов". На ПРЦ командир ракетно-артиллерийской боевой части (БЧ-2) капитан 3 ранга Мишин, приняв доклад штурмана, отрепетовал его в антенный пост стрельбовой станции. Но чисто машинально. При этом ошибся и назвал пеленг не 320, а 220 градусов! Командир артиллерийской батареи старший лейтенант Акулин в ответ рапортует:
"Целеуказание принято. Цель наблюдаю!" Командир БЧ-2 докладывает командиру на ходовой пост:
"К стрельбе готов!" Командир командует: "Залп!"... Следует залп. Все выбегают на правый борт, смотрят на "Хрущева". А там абсолютная тишина! И только жирные бакланы мирно парят над "осушкой"! Командир дает команду на второй залп. И снова следует залп. И снова безмятежная тишина в районе злополучного судна.
И вдруг как гром с неба доклад сигнальщика: "Вижу! Вижу!... Разрывы снарядов в районе рыболовецкого сейнера, на 100 градусов правее от района стрельбы!"
Снаряды легли в 50 кабельтовых от норвежского рыболовецкого сейнера, мирно ловившего рыбу в этом районе. С малого противолодочного корабля (МПК), закрывавшего район стрельбы и находившегося невдалеке от этого сейнера, хорошо были видны разрывы снарядов по борту иностранного судна. Но на самом судне, как видно, не ожидали такой прыти от русских военных и канонада осталась незамеченной.
А в это время на противолодочном корабле все явно были в шоке. Обстрелять иностранное мирное судно - это вам не шутки! Тут и до международного скандала недалеко. Но затишье продолжалось недолго. Его прервал все тот же командир артиллерийской батареи старший лейтенант Акулич. В абсолютной тишине, вынужденно нелепом радиомолчании вдруг раздался бодрый доклад комбата по громкоговорящей связи:
"Товарищ, командир! Цель наблюдаю. Недолет 200. Корректура введена. Прошу добро на поражение!..."
Что!? Как!? - захрипел командир и спустя мгновение что есть мочи завопил, - Дробь! Дро-о-бь! Не наблюдать!...
Завопил с такой силой, что даже бакланы в районе "Хрущева" сорвались с насиженных мест и полетели куда-то в сторону берега, подальше от непредсказуемых военных моряков.
Любовь к морю
О любви к морю так много и красиво сказано - дух захватывает! Голубые просторы, белоснежные чайки, ласковый прибой... А вы в переполненном испражнениями корабельном гальюне во время шторма, извините, "ихтиандра" не вызывали? А обедать, даже в 5-бальный шторм, в кают-компании не пробовали?... И "собаку" (ночную вахту с 4 до 8 часов утра) не стояли? Ну тогда нам трудно будет с вами в разговоре о море найти общий язык. Вас явно на романтику потянет, а настоящим морякам романтика несвойственна. А если и возникает, то и то с налетом иронии. Какие к черту красоты в беспросветной череде вахт и изнурительных корабельных работ. Откуда взяться очарованию океаном и наслаждению прохладным морским бризом в 70-градусной "парилке" котельного отделения. Мечтают о море лишь дилетанты, профессионалы воспринимают его как неотвратимую неизбежность.
Недавно в Гидрометцентре Северного Флота произошел забавный и, надо сказать, весьма поучительный случай. Старший лейтенант Непогодин Николай на строевом смотре ГЦМ (гидрометцентра) решил заявить своему начальнику капитану 1 ранга Прямоносову жалобу... На что бы вы думали? Ни за что не догадаетесь!... На "дефицит романтики" в береговой службе! Это же надо было такое придумать! Те кто с десяток лет прослужил на кораблях, меня сразу поймут. И долго, долго будут смеяться. А что лейтенант, который море только на картинке видел? Для него Кольский залив, открывающийся взору в мутные окна Гидрометцентра, и впрямь не дает полную картину флотской службы. Бывает, долетают до его уха где-нибудь в курилке или в компании бывалых друзей магические словечки типа: "сбор-поход", "аврал", "противолодочный зигзаг", или еще того круче: "лидирование", противодействие подводной лодке", "морской бой с противником", "отработка Л-3". И тогда у лейтенанта и рождаются в голове странные, неподдающиеся никаким объяснениям желания.
А, впрочем, может и не было у старшего лейтенанта Непогодина на строевом смотре никаких желаний относительно улучшения своей службы. Просто настроение было игривое, вот и решил, мягко говоря, повыделываться. "Мало, говорит, - романтики в береговой службе". А командир возьми ему да и скажи с полной серьезностью:
Ну что ж, Непогодин, мы учтем ваше желание!
Ну вот, Иван Петрович, а вы говорите у нас нет желающих служить на кораблях! Готовьте приказ о перемещении Непогодина командиром гидрометерологической группы на ТАВКР "Кузнецов"...
И тут лейтенант понял, что дошутился. Вся его безоблачная служба промчалась за одно мгновенье перед глазами, и какая-то черная туча, надвигающаяся с моря, помутила рассудок. Откуда ему было знать, что командир тоже любил пошутить. А он то, в отличие от Непогодина, хорошо знал специфику флотской службы. Раньше, прежде чем попасть на берег, офицеры успевали не год и не два послужить на кораблях.
Говорят, что лейтенант долго еще бегал по разного рода канцеляриям в поисках документов о его переводе на корабль. Друзья-товарищи Непогодина при каждой встрече с ним теперь подшучивали:
Ну, Коля, служить тебе на Флагмане Отечественного флота.
Или с удивлением вопрошали:
Николай, ты еще не на "Кузнецове"?
Иные, бывалые, попросту стращали:
Слушай, знаешь сколько на этом "крокодиле" помещений? Более тысячи. А пока зачеты на допуск к дежурству по кораблю старпому не сдашь - не видать тебе схода, как своих ушей!
Непогодин не находил себе места. И только на 100 % убедившись, что документов на его перевод нет, что командир действительно пошутил окончательно успокоился.
Больше он о море не мечтал. Более того, с некоторых пор любое напоминание о нем в Николае вызывало легкую тошноту и слабость. Вот и вся любовь, как говорится.
Морской каравай
Большой противолодочный корабль вышел в море на минные постановки, по плану - ровно на сутки.
Успешно выполнив учебно-боевую задачу, моряки запросили "добро" идти в базу. А им в ответ приказ:
"Заступить в охранение района, так как дежурный тральщик сломался, а заменить его некем!" Приказ есть приказ - его положено выполнять. Через три дня на корабле закончился запас хлеба, еще через день - запас пресной воды. Воду доблестные механики, запустив опреснительную установку, "наварили". Настал черед и снабженцев осуществить адекватные действия.
Вызывает командир к себе главного снабженца - помощника командира по снабжению - и говорит ему:
А ну-ка, испеки мне, пом, пробный каравай. Да побольше! Да порумяней!
Есть! - отвечает помощник, а сам затылок чешет.
Чего ты "репу" чешешь? - спрашивает у него командир.
А как его печь, я это никогда не делал?
Все, помощник, когда - то приходится делать впервые. Иди, пока я не приказал команде съесть тебя самого. Надо было брать запас хлеба не на трое суток.
Ну я же не думал...
Вот именно! А, надо думать помощник. Причем головой! Действуй! Подвел итог командир.
Хлеб не пекли на корабле со дня ходовых испытаний, как говорят в таких случаях: "со времен Нерона".
Тестомесильный агрегат и хлебопекарная печь покрылись "метровым" слоем пыли. Но, как ни странно, после небольших подготовительных работ и агрегат, и печь запустились, и выдали чуть ли не заводские, рабочие параметры! Дело оставалось за тестом. Снабженцы колдовали над ним всю ночь. Но оно почему-то так и не взошло. Каравай лепили сразу три матроса одновременно. Тесто удивительным образом напоминало сырую резину: так же липло к рукам и упорно не хотело принимать форму каравая. С горем пополам каравай слепили, огромный: два метра в диаметре. Раскаленная до 300 градусов хлебопекарная печь приняла эту массу неохотно и с явным отвращением. Хлеб, разумеется, внутри не пропекся, покрывшись снаружи черной коркой, похожей на броню танка.
Утром в 8 часов 30 минут, сразу после подъема флага, командир назначил смотр новоиспеченного хлеба. На ГКП по этому поводу собралась целая свита, своеобразная комиссия: командир, зам, старпом, командиры боевых частей. Шел негромкий разговор. Присутствующие обречено обсуждали создавшееся положение с продовольственным обеспечением корабля. И вот какое-то оживление прошло по рядам присутствующих. Через некоторое время старпом, дежуривший у входа и первым встретивший хлебопеков, скомандовал:
Каравай внести!
По этой команде трое вестовых из офицерской кают-компании, одетые что называются "с иголочки", внесли огромный рыжий каравай подобия хлеба... На ГКП наступила мертвенная тишина. Сквозь сомкнувшиеся ряды "зрителей" робко протиснулся к вестовым растерянный помощник командира по снабжению.
Морской каравай, - испуганно ответил помощник.
Эти глыбы испорченной муки, эти, блин, каменные изваяния флотского дебелизма, вы называете благородным словом "каравай" срываясь на грубость выразился командир и заорал:
Унести!..
Каравай пытались резать специально на этот случай острозаточенными ножами, потом начали рубить топорами и крушить кувалдами. Тщетно. В итоге на завтрак матросам выдали сухари.
Весь оставшийся день матросы весело пели в кубриках под гитару одну и ту же песню:
Как на "помовские" именины испекли мы каравай!
Вот такой ширины! Вот такой вышины!..
Веселое получилось мероприятие! К счастью, тральщик вскоре прибыл в родную базу и необходимость в выпечке хлеба отпала.
Плавали - знаем
Трудно чем - либо удивить военного моряка. И все-то он знает, и все-то он видел. Иной раз кажется и тема уникальная и случай неординарный, а, подишь ты, военный моряк тебе все талдычит: "А-а-а, знаю. Был со мной такой случай..." И заводит очередную свою историю.
"Этих военморов, - делился как-то за кружкой пива со мной преподаватель Высших офицерских классов, - ничем не удивишь. Каждый год приезжают на классы, такое ощущение, одни аварийщики. Не успеешь им рассказать суперновый случай аварийного происшествия с какого-нибудь флота, как тут же тянется рука из зала:
Товарищ, преподаватель! Не так это дело было.
Как это не так - удивишься ты, свято веря в истинность данного случая.
Да вот, не так. Я там сам был непосредственным участником!...
Ну, конечно, непосредственный участник события знает всегда больше. Известно, что всегда истинные причины случившегося пытаются если не скрыть, то хотя бы подретушировать. Переходишь к другому случаю.
Приводишь пример уже с другого флота. Но не успеешь расписать на доске в хронологическом порядке цепь событий и причины произошедшего, как из зала опять тянется рука.
Анатолий Васильевич, - обращается очередной свидетель и где-то даже непосредственный виновный этой аварии, - я не виноват. Это командир приказал увеличить скорость...
Весь стройный доклад, выполненный с научной точностью и строгостью, разваливается на глазах. Какие к черту оценки происшедшего с точки зрения руководящих документов, если стоит перед тобой живым упором непосредственный участник, он же виновник, он же потерпевший. Да и все рядом сидящие смотрят не на тебя, а на него, а по поводу твоих умозаключений скептически улыбаются и приговаривают.
Не так это было.
Все на флоте обстоит по иному.
Здесь вам не там. Там вам не здесь.
Официальная версия - это еще не факт.
Плавали - знаем...
"Теперь я, - заканчивает свой печальный рассказ преподаватель в приватной беседе со мной, - всегда, прежде чем какой-либо случай подробно довести, обязательно спрашиваю:
Очевидцы, потерпевшие, непосредственные участники этого события есть?!
И только получив отрицательный ответ, свою лекцию спокойно продолжаю:
Знаем мы вас военморов. Все то вы знаете. Везде то побывали. Все то вы успели испортить и сломать. Научи вас попробуй чему-нибудь.
Запрещенные доклады
Чуть ли не с первых дней прихода на корабль молодого матроса командиры подразделений учат "азам" флотской мудрости, отучают от гражданской беспечности, нерасторопности и детской непосредственности. Немудрено. Каждые полгода "встает в строй" очередной призыв - и все комическое и смешное, все нелепое и глупое повторяется здесь с завидной стабильностью. Особое дело доклады подчиненных. Ведь матрос не отвечает начальнику, а докладывает! Искусству докладывать учат не только уставы. На флоте чуть ли не на каждом корабле можно найти распечатки так называемых "запрещенных докладов". "Я хотел как лучше..." "Я пришел, а Вас не было..." "Я думал Вам сказали..." "Вчера все работало..." Подобные доклады поистине составляют "флотский фольклор", являются красноречивым доказательством верности "туполобым традициям".
Никогда, - говорит комбат своим подчиненным стоящим в строю, разбирая действия одного из матросов, - не говорите мне: "А вы же видели...я мимо вас проходил"! Зарубите себе на носу: вас много, а я один. Я командую - вы выполняете. А после того как выполните - лично докладываете. Ясно!?.
В это самое время старпом в собственной каюте воспитывает другого матроса, рассыльного по кораблю, не разбудившего его к назначенному часу, а объяснившего это "запрещенным докладом": "Не хотел Вас беспокоить".
Я же тебе дал команду, болван, - возмущается старпом.
Вы отдыхали, - добавляет масло в огонь неопытный рассыльный...
А вот доклады типа: "постирал, но не высохло", "только что оторвалось", "искал, но не нашел" не искоренить на флоте никогда. И здесь одними запретами не обойдешься. Ведь они сами по себе - порожденье матросского страха перед наказанием. А как можно запретить бояться. Явная несуразица в желаниях.
Другое дело доклад: "У нас всегда так было" или "Мы все время так делали". Это заблуждение. Его всегда легко развеять.
Достаточно скомандовать: "А теперь будет так, как я сказал. И точка!"
А вообще-то ненужные доклады нужно не запрещать, а сделать так чтобы их матросы сами не хотели производить и плодить в огромном множестве. Посему предлагаю на всем флоте переименовать их из "запрещенных" - в "дурные!" Запретить "русскому мужику" ничего нельзя, а вот навесить ярлык мягко скажем "не умного" - ох, как эффективно!
Палочки для канапе
Помощник командира на тральщике - второе лицо после командира. На небольшом корабле, коим и является тральщик, "капитан-лейтенант" чуть ли не самая ключевая фигура. Ведь здесь уже даже лейтенанты рвутся к ручкам телеграфов.
Капитан-лейтенант Тюринов - помощник командира тральщика, выполнявшего боевую задачу в РРП (районе рыбного промысла) возле границ Марокко в Южной Атлантике, был вполне сформировавшимся "флотоводцем". Командир тральщика смело ему доверял как управление судном, так и повседневную организацию. Но однажды Тюринов подвел-таки командира, учинив чуть ли не международный скандал. Дело было так.
Тральщик пришел на очередной межпоходовый отдых в порт Гвинея Конакри. Событие происходило в конце восьмидесятых, тогда это было еще возможно. Известное дело, командир отбыл в посольство по важным делам, возложив всю организацию досуга на помощника. Помощник, к слову сказать, был веселым человеком, что хоть и не редкое явление на флоте, но заслуживающее все-таки особого внимания. Веселые люди - это действительно генофонд флота.
А еще Александр Тюринов любил "побакланить". Это значит вкусно и сладко поесть. В этой его слабости, как правило, поддерживали двое приятелей: механик и штурман. Именно они ему и подсказали "грандиозный план": как можно раскрутить скуповатого баталера продовольственного мичмана Фрумкина на "званный обед"...
Вызывает помощник к себе Фрумкина в каюту и озабоченно говорит:
Ну, Василий Петрович, влипли мы! Командира нет, и до завтрашнего дня не будет, а к нам французы в гости намылились. Завтра к 14 часам пожалуют.
Это те что на 5 причале стоят? - спрашивает баталер.
А надо заметить, что действительно на 5 причале, неподалеку от нашего тральщика стоял французский военный корабль, одного класса с нашим. Там же рядом с ним стоял и грузинский танкер "Леселидзе".
Да, да Петрович! - подтвердил Тюринов догадку продовольственника, и вновь озаботился, - Что делать будем? Положено фуршет по этикету проводить.
Все сделаем как надо. Родину не опозорим! - с пафосом ответил Фрумкин.
Молодец! - поддержал его хитроватый помощник, - Для начала, Василий, нужно настрогать палочек для конопе. Знаешь такие маленькие бутерброды подают на стол?
Разберемся! - деловито заявил Петрович.
План сработал. "Колеса мнимого фуршета" закрутились с огромной быстротой. Помощник уже сам не рад был, что затеял это безнадежное дело. Только с палочками для канапе Фрумкин доставал Тюринова полдня.
Первые были толщиной с фломастер, на них можно было буханки хлеба целиком накалывать. Только с десятого раза они приобрели презентабельный, "аля-фуршетовский" вид. Не ожидал Тюринов такой прыти и от вестовых кают-компании. Узнав о событии "международного масштаба", вестовые достали из загашников свои еще не тронутые, "демебовые" вещи и принялись их перекраивать в соответствии с наступающим моментом. Зайцев в этом случае просто бы отдыхал. Во флотской моде свои вековые традиции и секреты. Но больше всего удивил помощника заведующий столом в кают-компании молодой групман лейтенант Ваня Молодцов. Поддавшись настроению общей эйфории, Ваня успел сбегать вечером этого же дня на танкер "Леселидзе" (в те времена еще отечественный) и взять там полный комплект красивой, дорогостоящей посуды для дипломатических приемов.
К 14 часам следующего дня стол в кают-компании ломился от яств. Здесь было все: начиная от красной икры и кончая пятизвездочным армянским коньяком! Причем у помощника уже был заготовлен и ответ Фрумкину на предполагаемое возмущение несостоявшимся фактом международного контакта двух наций: отказались, мол, французы. Но не успели, вполне удовлетворенные организованным мероприятием, помощник, механик и штурман сесть со всеми остальными офицерами, собранными по этому случаю, за стол, как прибегает в кают-компанию перепуганный рассыльный по кораблю и дрожащим голосом докладывает:
Товарищ капитан-лейтенант! К борту прибыла французская делегация!...
Тут уже и сам помощник недоуменно переглянулся со своими заговорщиками: механиком и штурманом, и как-то глупо заулыбался. Выбежал перепуганный помощник на причал. А на причале, действительно, стоят какие-то два француза на велосипедах и просят показать дорогу к своему французскому кораблю. На ломаном английском объяснил им Тюринов как проехать к 5 причалу и даже красноречиво указал жестом куда им надо, и в каком направлении ехать. И, обрадованный столь необычному и весьма символичному совпадению, спокойно возвратился к праздничному столу.
Каково его было удивление, когда через час на корабль неожиданно заявился сам военный атташе Советского Союза в республике Гвинея Конакри! Причем военный атташе так торопился, что даже командира где-то оставил в посольстве. Оказалось, что прошел доклад ему от соответствующего штатного "агента" танкера "Леселидзе", что помощник командира тральщика "собственноручно" выгнал с корабля французскую делегацию! А виной всему оказалась инициатива лейтенанта Вани Молодцова со взятием в "аренду" посуды для официальных приемов на танкере "Леселидзе".
С этого момента тральщик находился под неусыпным оком соответствующих органов, а красноречивый жест помощника французским велосипедистам был воспринят как сигнал к предотвращению международного скандала!
Прокололись, что называется, на пустяке. А так все красиво было задумано! Помощника пожурили. Командира, понятное дело, наказали. Баталеру продовольственному командир объявил за высокую организацию благодарность. Продукты списали. А для того чтобы рационально использовать накопленный опыт "международных приемов", на следующий день военный атташе назначил на корабле настоящий прием французской делегации с рядом стоящего военного корабля. Пригодились таки палочки для конопе, искусно выточенные накануне!
Чертовы пальцы
Это случилось, когда я учился в мореходном училище. После окончания второго года обучения весь наш курс, 98 человек, во главе с командиром роты был определен на учебный транспортный рефрижератор «Комиссар Полухин». Нас на месяц с гаком отправили в Атлантику на первую нашу групповую производственную практику. Почти для всех нас это был первый выход в море. Впервые мы узнали, что такое приличный шторм, умопомрачительная качка, а также нам дали возможность испытать настоящую морскую работу - потрудиться на всех вахтах и службах, начиная с мостика, машинного отделения и заканчивая палубой. Как-то днем я с группой наших парней был в распоряжении боцмана. Мы что-то перетаскивали на палубе, готовились к приходу на промысел в районе канадского острова Ньюфаундленд. Работа была не интеллектуальная, зато нужная, как и всякое занятие на судне. Любоваться красотами природы времени не оставалось. Да и чем там любоваться-то? Погода стояла мерзкая. Сильно качало, приходилось постоянно следить за равновесием, чтобы не споткнуться самому и не уронить на напарника короба и ящики, которые мы таскали. Да и в желудках с непривычки творилось нечто невообразимое - недавний обед постоянно рвался наружу. Небо было затянуто серыми тучами. Над морем местами стелился неприятный сырой туман и постоянно моросил мелкий, пронизывающий дождь. Я заметил, что неподалеку от нас, милях в двух, маячат два небольших острова. Вернее, даже не острова, а скорее две большие скалы, почти вертикально поднимавшиеся над морем. Я не заметил на них никакой растительности, никаких знаков или строений: голый камень с темно-бурой мокрой маслянистой поверхностью и характерными трещинами. Четко просматривались белые буруны волн, разбивающиеся у подножия этих громоздких монолитов. Рассматривал я их недолго, просто зафиксировал взглядом их присутствие и продолжал выполнять свою работу. Однако спустя некоторое время меня как ушатом холодной воды окатило. Стоп! А что делают эти два «чертовых пальца» посреди океана?! Сравнение пришло неожиданно, по аналогии с примечательной скалой Чертов Палец на крымском Карадаге. Глубины в тех местах, где мы находились, огромны, измеряются многими сотнями метров. Еще вчера мы с ребятами с интересом изучали на штурманской карте маршрут нашего следования и никаких островов там не видели и в помине. Да и опытные моряки никогда не станут прокладывать курс вблизи таких опасных скальных образований. Океан большой - свободного места для движения хватает. Зачем рисковать? Я заинтересовался этим явлением и, не прекращая своей работы, стал время от времени поглядывать через борт на эти скалы. Следующее наблюдение меня просто потрясло. Наш транспорт шел своим курсом с привычной скоростью в 15 узлов (примерно 27 километров в час). По идее, спустя какое-то время скалы должны были оказаться уже далеко за кормой. Но этого не происходило! «Чертовы пальцы» лишь немного сместились назад, но продолжали находиться почти на нашем траверзе. Выходило, что они тоже движутся параллельно нашему судну, но с чуть меньшей скоростью. Это открытие меня поразило, и все же я не стал никому об этом рассказывать. Постеснялся своей неопытности, опасаясь прослыть салагой, ничего не понимающим в морских делах. И все же за «движущимися скалами» стал присматривать еще более пристально. Вскоре я заметил, что ко всему прочему очертания этих островов еще и форму меняют. Всего минуту назад они были похожи на гигантских черепах, а теперь еще больше вытянулись вверх, стали напоминать остовы больших разрушенных бетонных строений. Цвет этих скал стал защитно-серым, начали выделяться отдельные каменные глыбы и трещины на них. Контуры островов, правда, были какими-то неустойчивыми, колышущимися, играющими. Эти непонятные видения продолжались минут тридцать. Выглядели скалы очень реалистично и просматривались в деталях. Однако вскоре из-за облаков показалось солнце, погода немного улучшилась, легкий туман исчез и очертания каменных глыб как-то сразу, словно в мультфильме, стали формироваться и складываться в совершенно другое изображение. Спустя несколько минут на месте плавающих бесформенных островов качались на волнах два рыбацких траулера. Оказалось, они, как и мы, тоже спешили на промысел и были некоторое время нашими попутчиками. Вот это да! Я никак не ожидал такой внезапной трансформации, причем не где-нибудь в кинотеатре или на представлении иллюзиониста, а в повседневной жизни. Чудеса, да и только! Никогда больше в своей морской практике я не сталкивался с явлениями, хотя бы отдаленно напоминавшими этот неожиданный сеанс природных фокусов.
Невидимый прожектор
Вот еще случай. В начале восьмидесятых годов теплоход «Дедовск», где я тогда работал электромехаником, пересекал Атлантический океан с генеральным грузом каких-то механизмов и агрегатов для дружественной Кубы. До столицы острова, Гаваны, оставалась еще неделя хода, и наше судно спокойно следовало в теплых тропических водах в направлении Мексиканского залива. Моряки наслаждались хорошей погодой, спокойным морем, предвкушая знакомство со всевозможной кубинской экзотикой. Я частенько проводил время в компании своего приятеля, второго помощника капитана. Он стоял вахту с полуночи до четырех утра. Обычно в эти моменты я, заварив в термосе хороший кофе, поднимался к нему на мостик и мы с ним коротали время в дружеской беседе. Благодаря этому казалось, что его вахта проходит быстрее. И вот однажды, когда мы мирно пили кофе на мостике и вели непринужденный разговор, откуда-то с большой высоты в нас ударил луч яркого света. Стало светло как днем. Наше судно длиною более ста метров двигалось в световом конусе, диаметр основания которого несколько превышал размеры корпуса теплохода. Источник света находился где-то очень-очень высоко (находясь внутри светового конуса его высоту определить было просто невозможно). Свет был равномерным, ярким, но каким-то «холодным» и очень непривычным для человеческого глаза. Предметы в нем казались очень контрастными, рельефными. От воздействия этого света хотелось куда-нибудь спрятаться, уйти в тень. К характеристике потока этого света больше всего подошло бы слово «облучение». Был этот свет каким-то неживым, колючим. Я даже затрудняюсь предположить, что могло бы быть источником подобного освещения и существовали ли в то время прожекторы такой мощности. Не уверен, что есть они и сейчас. Но раз есть искусственный свет (а в том, что он именно искусственный, мы ни капельки не сомневались), то должен быть и хозяин этого небывалого светильника. Мы старались рассмотреть то место, откуда исходил непонятный луч, прислушивались: не удастся ли различить какие-нибудь звуки, например от зависшего над нами летательного аппарата? Все оказалось тщетно. Тишину нарушал только равномерный рокот нашего судового двигателя. Да и радар не давал никаких отметок. Так зависнуть над судном мог только вертолет. Но откуда ему было взяться почти в центре океана? Ведь до ближайшего берега было еще идти и идти. Да и не летают вертолеты так беззвучно. Мы продолжали двигаться в этом луче. Ощущение при этом было жуткое. Ведь мало кому понравится, когда вас так беспардонно и нахально рассматривают. А чувство того, что нас пристально изучают, не проходило все это время. Представьте себя на месте муравья, которого рассматривают через большое увеличительное стекло, да еще для лучшей видимости и свет включили... Свечение продолжалось минут пятнадцать. Оно не ослабевало, не усиливалось, не меняло своей окраски и интенсивности. Растерявшийся поначалу, мой приятель штурман наконец пришел в себя и уже решил было доложить о происшествии в каюту капитана. И вдруг невидимый прожектор погас так же внезапно, как появился. Не затух, не удалился в небытие, а просто выключился. Что это было? Групповая галлюцинация двух молодых людей под воздействием черного кофе и блаженного настроения, навеянного волшебной красотой южной ночи? Не думаю. Сейчас очень много говорят о различных неопознанных объектах, летающих тарелках, необъяснимых явлениях и других чудесах. Тогда газеты и телевидение редко сообщали о каких-нибудь природных или иных странностях. Потому, после того как мы стали свидетелями необъяснимого явления, не поддающегося никакому объяснению, мы не стали об этом никому рассказывать. Это было чревато насмешками коллег-моряков. В лучшем случае в ответ пришлось бы выслушать рекомендации, что дремать на вахте не всегда удобно - снится разная чертовщина. В худшем - дали бы совет обратиться к психиатру. Но ведь с нами это правда случилось!
Александр Олегович БОГАТЫРЕВ, г. Мурманск
Протокол допроса русского моряка в полиции Хоккайдо,
переведенный буквально
Откуда пришло ваше судно?
- Откуда надо, оттуда, продажная женщина, и пришло.
- Отвечайте прямо на мой вопрос!
- Зачем я, продажная женщина, тебе прямо на твой покрытый калом вопрос отвечать буду?
- Ваш капитан сказал, что ваше судно пришло из Находки. Это правда? Вы подтверждаете этот факт?
- Этот, продажная женщина, капитан, самка собаки, гонит, продажная женщина, а вы ему верите, вступившие в половой контакт вы в рот! Он вам, продажная женщина, наврёт - а вы, самка собаки, ему поверите!
- С какой целью вы имели в своей каюте оружие?
- В какой мужской половой орган каюте?! Какое на мужской половой орган оружие?!
- Два пистолета Макарова.
- Да их, продажная женщина, мне какая-то обнаженная головка мужского полового органа подкинула!
- Вы уверены, что это не ваши пистолеты?
- Вот, продажная женщина! Говорю: не мои это «Макаровы».
- Как вы объясните тот факт, что на обоих пистолетах обнаружены отпечатки ваших пальцев?
- Каких, в женский половой орган, пальцев?
- Ваших.
- Да пошёл ты во внутренний женский половой орган!
- Не ругайтесь, а отвечайте. Чистосердечное признание облегчит вашу участь.
- Не знаю я ни мужского полового органа! Продажные женщины вы все! За что арестовали то? Самки собаки!
- Вы пока не арестованы, а только задержаны. Через несколько часов прокурор рассмотрит наше представление и примет решение о том, подписывать ордер на ваш арест или нет.
- Ягодицы с ручкой! Прокурор мужского полового члена! Вам Курилы свои, покрытые калом, получить хочется! Вот вы над нами и издеваетесь, продажные женщины!
- Курилы здесь нипричём! Отвечайте на вопрос о пистолетах!
- Половой орган моржа-самца, а не «отвечайте»!
- Прекратите ругаться! С какой целью вы хотели ввезти пистолеты? Кому вы их хотели продать или передать?
- Мужского полового органа тебе лысого, а не «передать»! Не буду ни мужского полового органа говорить, продажная женщина!
- Где вы взяли эти пистолеты?
- Пошел ты на мужской половой орган с этими пистолетами!
- Вы привезли эти пистолеты с собой из Находки?
- Из мужской–половой-орган-одки!
- Из Владивостока?
- Из мужской–половой-орган-ока!
- Вы так и будете неясно выражаться?
- Я, продажная женщина, ясно выражаюсь: катись ко вступившей в половую связь матери!
Растерявшийся японский полицейский, поняв, что нужно временно перейти к другой теме, меняет тактику. Но его ждёт очередное разочарование:
Ваше семейное положение?
- А?
- У вас есть семья?
- Какая, на мужской половой орган, семья? На мужской половой орган мне семья? Ну её в ягодицы, эту семью!
- С кем из ваших родных в России мы можем связаться, чтобы сообщить о вашем задержании?
- Я, продажная женщина, тебе, продажная женщина, официально заявляю, что, во-первых, никаких покрытых калом Курил вы от нас ни мужского полового органа вы никогда не получите, и, во-вторых, продажная женщина, никому, продажная женщина, ничего сообщать не нужно. Я сам, продажная женщина, кому надо сообщу!
-----
Все люди разные.
Поступай с людьми так, как хотел бы что бы они поступали с тобой.
Невыдуманные истории из флотской жизни
Морской тральщик. Фото из книги "Оружие России"
На востоке нашей необъятной державы морские рубежи Родины, как известно, охраняет Тихоокеанский флот. Короче, ТОФ. В общем, тот еще флот. И служат там те еще мореманы.
ДРУЖБА!
Капитан 3 ранга Коля Булгаков командовал морским тральщиком 254-го проекта. Бороздили тогда просторы морские такие корабли. Командиром Коля был лихим, даже чересчур. За что получил прозвище Адмирал Дрейк. Помните, наверное, что был в давние времена такой пират, ставший впоследствии то ли пэром, то ли сэром Англии.И, как это порой случается при выполнении служебных обязанностей вдали от начальства и семьи, не без маленького греха, известного всем как страсть к зеленому змию.
В один из чудных погожих дней тралец выгнали в моря. На охрану уже упомянутых рубежей. Ибо было это в дни, которые в некоей стране, где, как утверждают ее аборигены, восходит солнце, справляли в очередной раз «Дни северных территорий». Страну я не называю, чтобы не вызвать непредвиденных дипломатических сложностей. Умный догадается, а дураку и знать незачем.
Так вот, эти самые гнусные самураи, считая часть исконно русских камней своими, выходили в этот время на утлых своих суденышках, именуемых джонками, в море. И картинка получалась такая вот.
Наш героический морской тральщик курсирует в морском пространстве, а вокруг него десятки, сотни джонок, порхающих тут и там, словно бабочки над полем. Столпотворение почти вавилонское. Того и гляди кого-то утопишь, если дашь чуть больший ход. И в дрейф лечь невозможно, потому что косоглазые друзья так и норовят взобраться на борт тральца.
Коля-Дрейк, видя такое дело, все-таки ход дал. И оборотиков добавил. А так как 254-й ход набирает быстро и незаметно, маневр получился весьма удачным. Пара джонок увернуться от форштевня успела, а одна была распорота пополам, как скорлупка яичная. Рыбачки, еще минуту назад мечтавшие вернуть Стране восходящего солнца Кунашир и Шикотан, начали уже мечтать о том, как бы им не утонуть. Потому что как не хватайся за плакатики с яркими иероглифами, а плавучести они не прибавляют.
Коля-Дрейк, отдадим ему должное, несмотря на некоторое подпитие, не растерялся. Сыграл «Человек за бортом!» и вытащил на палубу полуутопленников. Собратья по оружию им, кстати, помочь не спешили. Когда борцов за ридну землю вытащили на борт колиного корвета, Дрейк задумался. Потому что получилось, понятное дело, ЧП с оттенком международного скандала. А скандалы Коля не любил.
Так что пришлось дать радио на базу. Там от сюрприза, естественно, несколько обалдели, а так как главное на флоте вовремя доложить и прояснить ситуацию, выслали катерок в район инцидента с высоким штабным начальством.
А пока катерок шел в точку встречи, Дрейк решил выяснить отношения с хозяином джонки. Который, понятное дело, по-русски говорить не умел. К тому же уже начал подозрительно почихивать и кашлять. И Коле пришлось самурая подлечить, для чего из сейфа был извлечен командирский запас.
Через пару часов катер с комиссией пришвартовался к тральщику. Не слушая сбивчивый доклад вахтенного офицера, председатель комиссии – худощавый энергичный капраз – стремительно зашагал в каюту командира.
Остальные проверяющие не отставали от шефа. Капраз на мгновение замер у двери каюты и резко толкнул дверь. Последняя открылась и взору комиссии предстала незабываемая картина.
Дрейк, обняв иноземца за худенькие плечи, зычно распевал: «В этот день решили самураи...» Капитан джонки старательно ему подпевал. На столе высилась здоровенная бутыль спирта. Командирский сейф был раскрыт на полную катушку. Из его чрева торчала рукоятка «Макарова» и виднелись корешки каких-то документов.
Дрейк поднял осоловелые глаза на прибывших и, с трудом ворочая языком, произнес единственное иностранное слово, выученное за долгие годы школы и дальнейшей жизни: «Фройндшафт...»
Через месяц капитан-лейтенант Николай Булгаков командовал уже базовым тральщиком типа «Машка». В тьмутаракани Тихоокеанского флота под названием Тимофеевка.
Правда, и там он продержался недолго. Обладая поистине лошадиным здоровьем (Коля купался в море с апреля по ноябрь – это на ТОФе-то!), Дрейк считал, что таковыми должны быть и его подчиненные. Посему подданные его корабельного царства ходили вечно полураздетыми и полуобутыми, с дырявыми «гадами» и в рванье под стать пиратским одеяниям.
Как-то на Колину «Машку» нагрянула очередная комиссия. Устроили, как принято, строевой смотр. Дрейк вывел своих, построил. Вид у морячков, конечно же, был ужасающий. Зато какой моральный настрой! Высочайшего уровня!
Обалдевшие проверяющие, переходя в строю от матросика к матросику, слышали от оборванцев в погонах только молодецко-бодрое: «Матрос Пупкин. Сыт, обут, служба на флоте нравится. Готов остаться на сверхсрочную!»
Терпение высокого начальства лопнуло. Колю дембельнули. Теперь он лоцман где-то на Днепре.
ШУРИК
Январь 79-го. Служу на «полтиннике». «Туман» называется. Командир – Сергей Сергеевич Степанов – утром в кают-компании раскрывает любимую флотскую газету «Страж Балтики». Весело:– Ну все, кабздец «Кобчику». О нем тут статья в самых превосходных тонах. Значит, или потонет, или сгорит...
То ли накаркал, то ли предвидел. Ровно через неделю «Кобчик» – тоже СКР полсотого проекта, горит синим пламенем прямо у стенки. Как всегда, суматоха и паника, машин пожарных понаехало, парочка пожарных катеров причапала, все в дыму, брандспойты вовсю шпарят...
Визг тормозов, подлетает черная «Волжанка», из нее выходит командир базы вице-адмирал Щадрич. Только нога в начищенном ботинке ступает на бетонку, раздается истошное:
– Сми-и-и-р-на!
Это наш начштаба Шура Кардаш идет приветствовать высокое начальство. Строевым, как на плацу, высоко задирая ноги. Шура у нас строевик. И дятел приличный. Подлетает к адмиралу и рычит:
– Товарищ вице-адмирал, на 30-м дивизионе сторожевых кораблей...
Охреневший Шадрич мгновение пялится на ревностного служаку и прерывает того еще более грозным рыком:
– Иди на хрен, Кардаш!
И куда-то в толпу сопровождающих:
Через месяц Шура служит в Риге. Уже командиром дивизиона. Наказали, называется...
Я, кстати, Шуру всегда любил. За его неизменное:
– Эй, лейтенант, иди сюда!
Подхожу:
– Товарищ капитан 3 ранга, лейтенант Рискин...
– Так, Рискин, позови мне этого... как его? Да этого... Ну, в общем, сам знаешь...
И уходишь. С чистой совестью.
Разборка в штабе. Уже в Риге, где Шура – командир «консервного» дивизиона. Начальник штаба бригады:
– А у вас, товарищ Чардаш, моряки вчера ходили в самоход!
– Я, товарищ капитан 2 ранга, не Чардаш, а Кардаш...
– Вот я и говорю: у вас, товарищ Чардаш, моряки не просто были в самоходе, но и нажрались там...
В Риге, напротив штаба дивизиона «консервов», стоял то ли бронзовый, то ли чугунный футболист. Корпус статуи наклонен, правая нога на замахе, а перед ней мячик.
И если бы футболист по нему вдарил, мяч полетел бы как раз в окно кардашевского кабинета.
Все мне эта картинка вживую представлялась. Удар, мяч в полете и... влетает в окно, встречаясь там уже с шуриным лбом. И разлетается вдребезги!
В Риге Шура получил капдва. И ушел на пенсию. Работать он устроился в хореографическое училище. Кем, правда, не знаю.
А спросить постеснялся.
Вообще-то я имею к морскому торговому флоту самое отдаленное отношение, если не считать того, что мой любимый писатель — Виктор Конецкий, которого моряки явно недолюбливают.
И все же мне довелось провести на российских торговых судах в общей сложности четыре месяца в качестве пассажира и не совсем. Три раза я плавал на огромном контейнеровозе — в Австралию, обратно и снова в Австралию. Два раза из них со своей семьей. В каждом путешествии происходило что-нибудь неординарное, о чем я и хочу вам поведать.
Байка первая
Долгие путешествия всегда тяжелы, особенно если с тобой нет твоих родных и близких. А в море, где вокруг, кроме воды, неделями ничего увидеть нельзя, и подавно. Единственной ниточкой, которая связывает затерявшийся в просторах мирового океана пароход с домом является рация. По рации пароход общается с базой, а моряки со своими семьями. Обычно — это в виде телеграмм, а если повезет, то и по телефону поговорить можно.
Итак, поехали. Первые пару недель все шло, как по маслу. Каждые пару дней телеграммы домой и из дома. Но, чем дальше за линией горизонта оставался родной берег, тем менее надежной становилась связь. И вот пришло время переключиться на новейшую более мощную рацию, которая к тому же была модифицирована накануне отхода для повышения надежности связи. Не знаю почему, но после модификации ее не протестировали, а отправили в море на авось. Ну и конечно-же, как уже ожидает мой читатель, оказалось, что она не работает.
Посеревший и спавший с лица радист три дня потел в радиорубке, прежде чем обратился ко мне за помощью. Правда, я и не настаивал, потому как хоть я по образованию и радиоинженер, но с рациями на практике никогда не работал, да и вообще последние два года не работал с электроникой вовсе. Тем не менее, когда все ресурсы знаний радиста были исчерпаны, ему ничего не оставалось делать, как только обратиться за помощью к хоть и не морскому, но все же специалисту. Попыхтев полдня (все же надо было разобраться, как она, зараза, работает) я нашел довольно простую неисправность в интерфейсе телетайпа. Но в целом система все равно продолжала упорно молчать. Я не буду утомлять вас техническими подробностями моих изысканий, скажу только, что в конечном итоге я вынужден был поставить под сомнение авторитет инженеров пароходства, модифицировавших рацию.
Проанализировав схему модификации я обнаружил, что теоретически она работать не может. Решение было простое — перерезать один проводок, на что Паша, наш радист, категорически сказал — нет. Понять его конечно можно. Государственное оборудование, под его ответственностью. А тут, пришел какой-то сухопутный разгильдяй и хочет его сломать. Пару часов я убеждал Пашу, что этот проводок не присоединен к детонатору часовой мины, и самое страшное, что может произойти, это, что рация по-прежнему не будет работать. Конечно же она заработала, что невероятно подняло мой авторитет в глазах экипажа, и я был награжден бесплатным телефонным разговором с женой. После этого до конца рейса капитан просил меня починить эхолот. Но на борту не было даже схемы прибора, а я же не бог.
Байка вторая
То что моряки пьют в рейсе, факт известный. В конце концов у них там нормальный рабочий день, и почему бы не расслабиться после работы. Но пьют по-разному. В первом моем рейсе пили регулярно, но мало и, обычно, по два-три человека за закрытыми дверьми. Совсем другая картина предстала нам (в этот раз я плыл уже с женой и сыном) спустя год, когда мы возвращались из Австралии. Надо сказать, что мы были приняты в экипаж сразу и безоговорочно.
Тому было две причины — на этом пароходе был тот же электромеханик, с которым я плыл в Австралию и довольно близко подружился. Другая причина — пока пароход 3 дня стоял в порту, я брал морячков покататься по Аделаиде. И однажды, когда они выносили с парохода сигареты, чтобы попытаться продать на берегу, на них наехала таможня. Пока я нес какую-то чепуху, по поводу, что это мои сигареты, и это я пытался их продать морякам, но они не захотели и т.д. и т.п., один из ребят улизнул обратно на борт и предупредил экипаж о возможном налёте «черной таможни». Так или иначе, но мой «героизм» был оценен, и нас приняли на борт с распростертыми объятиями.
Спирта было закуплено в Голландии немеряно, и к моменту отхода обратно в Россию не было выпито еще и половины. Еще надо отметить, что все это происходило непосредственно после путча. Команда по собственной инициативе подняла тогда еще не утвержденный Российский флаг, срочно перешитый из имеющегося на борту Голландского. Под этим «веселым роджером» наших дней невероятно расцвел дух либерализма и вседозволенности. Началось с первого дня. Каждый вечер собиралась компания человек из 5-6 в каюте электромеханика и пили спирт. Я и не заметил, как мы очутились на экваторе, где разгул достиг полного апофигея.
Пили уже и с утра и днем, после чего шли на мост, гудели SOS, пускали красные ракеты и проверяли пароход на остойчивость, закладывая крутые галсы. Однажды вечером в разгуле веселья разрисовали всю каюту электромеханика жирными несмываемыми фломастерами, а на следующий день, протрезвев, отмывали часа три тем же ценным спиртом, запасы которого уже заметно сократились..
Но несмотря ни на что, пароход пришел домой по расписанию без приключений. А вся эта история является только прологом к третьей байке.
Третья байка
Прошло еще почти полтора года, и вот мы всей семьей, со всем домашним скарбом, включая автомобиль, снова на пароходе. Теперь мы уже едем в Австралию насовсем.
Экипаж оказался очень дружный и приветливый, вопреки нашим ожиданиям, что к нам будут относиться, как к эмигрантам, с неприязнью. Сразу бросился в глаза факт: по контрасту с предыдущим экипажем, этот выглядел совсем непьющим. Нет, правда у меня с собой было, и я пару раз приглашал доктора и механика, котрый присматривал в трюме за нашим авто. Но это разве называется пить? Впрочем, меня это не сильно волновало до того момента, когда экипаж показал свое истинное лицо.
А случилось это на экваторе. В отличие от предыдущих двух рейсов, в этом был устроен настоящий праздник Нептуна с чертями, русалками, самим повелителем морей и посвящением, то есть купанием новичков. Нам этой участи удалось избежать, т.к. мы экватор уже пересекали дважды, хотя у некоторых явно чесались руки перемазать нас сажей и окунуть. В общем, праздник получился замечательный, плавно перейдя из костюмированного представления в шашлык на задней палубе. И вот тут-то оно и свершилось. На палубу были вытащены несколько ящиков коньяка и немеренное количество пива. Ну, народ и оттянулся. Пили до тех пор, пока уже больше не могли, потом разползлись по каютам, прихватив остатки пива и коньяка.
Проснулся я глубокой ночью, и сначала не мог понять, что происходит. Первое, что я увидел, это насмерть перепуганные глаза жены. Встав с кровати, и осознав, что это не проделки моего вестибулярного аппарата, я понял, что пароход накренился на правый борт градусов на 20-25. А насколько мне известно, контейнеры начинают сыпаться за борт при крене в 27 градусов. Мы вышли в коридор и обнаружили там перепуганных жен моряков (тогда уже морякам разрешали брать в рейс жен) в полуобнаженном состоянии, чего я в тот момент даже не заметил. Никого из команды нигде не наблюдалось.
Приказав всем надеть спасательные жилеты, я поднялся на мостик. В темноте я не сразу нашел вахтенного штурмана, спящего в кресле. Растолкав его, я спросил, что происходит, и почему у нас такой крен. В ответ довольно бессвязно прозвучало: «Нич-шиво... Надмалный креночек...» Но, видимо, все же что-то запало в отравленный алкоголем после длительного воздержания мозг, и штурман медленно подполз к доске приборов. Отрезвление наступило моментально. Сначала он выдал фразу, которая звучала примерно так: «№;?**)(?%№ 246*)123-5». Можете использовать весь свой словарный запас непечатного русского, и все равно у вас не получится ничего близкого к оригиналу. После этого он схватил телефон и позвонил в машинное отделение. Очередная фраза: «123-5, вы что там о@ели, что у вас происходит?» Через несколько минут пароход медленно начал выравниваться.
Как потом выяснилось, вахтенный механик, заступив на свое дежурство сразу после возлияний, решил немножко выровнять пароход, который, по мнению его вестибулярного аппарата, слегка кренился влево. Немножко покрутившись взад-вперед, чтобы выяснить наверняка, какой борт у него левый, а какой правый, он нашел-таки правильный выключатель и включил насос для перекачки балласта. После чего благополучно заснул. Разбудил его звонок с мостика.
Я так и не узнал, есть ли у них система автоматического отключения насосов при достижении критического крена, или нас спасли только бдительность моей жены и полный штиль. А экипаж снова перешел в непьющий режим.